ВОСКРЕШЕНИЕ ДЕВУШКИ (нганасанский фольклор)

На берегу Авама может сто, а может и двести лет назад жил старый тавгиец шаман Нинонде.Был он небольшого роста, приземистый и довольно проворный. Несмотря на года, он ещё не потерял ни одного волоса со своей седой головы и блеск его серых глаз был по-своему яркий.

В одном чуме с ним жила старуха — вдова, родная сестра шамана. Слыла она бедной и если бы ни её два сына, старший из которых был добрым охотником, то выжить бы ей было невозможно. Лишь три быка и две важенки составляли всё скудное богатство старухи.

Все вместе они часто аргишили по тундре. Искали озёра, богатые рыбой, охотились на диких оленей. Как-то раз подошли они к краю леса, где рядом с мрачными лиственницами светились приветливые берёзы и грустили обиженные северными ветрами сиротливые ели. Вышли на поляну и тут шаман Нинонде шепнул на ухо старшему сыну старухи:
— Смотри, вон олень гуляет.
Однако, сколько молодой охотник не вглядывался в лесную глушь, так ничего и не увидел. Тогда старик соскользнул с нарты, взял на ощупь охотничий лук, начал подкрадываться ближе к лесу.

Племянник ещё раз обвёл глазами место, куда направился старик и только тут заметил среди деревьев ледовку, закрытую брёвнами, вроде чума. В таких ледовках тавгийцы обычно хоронили умерших людей.

Старик тихо подкрался к самой ледовке и пустил стрелу в вершину табора. Затем, подбежав к захоронению, он стал раскидывать брёвна и кричать, что он добыл дикого оленя.
Охотник подумал, что старик сошёл с ума и испугавшись, умчался на своей упряжке в стойбище.

Через некоторое время подъехал к чуму и старик. Он бережно вёз лежащего поперёк санок покойника. Взвалив его себе на спину, Нинонде откинул полог чума и крикнул старухе:
— Эй старуха, принимай оленя!
Старуха, увидев покойника, в ужасе закричала:
— Какой это тебе олень?!
Тогда Нинонде сам затащил покойника в чум и положил у задней стенки за очагом. Смотрит старуха на материю, в которую зашит мертвец, и вспоминает, что в ней хоронили дочь старика.
—Эй, ты для чего принёс её сюда?
— Шаманить буду, ответил Нинонде.— Хочу сделать дочку живой. Дайте-ка мне шаманскую парку и бубен. А ты,— обратился старик к племяннику,— бери оленью упряжку и съезди к молодому шаману. Привези его, пусть поможет, если у меня одного силы не хватит.

Парень вихрем слетал в соседнее стойбище и привёз оттуда молодого шамана Нгамтусо. Когда Нгамтусо вошёл в чум, то увидел там много гостей и старика, неподвижно лежащего на оленей шкуре. Видно было, что он уже ушё в нижнюю землю.
Молодой шаман взял бубен в левую руку, а в правую колотушку и задробил, зачастил ударами, словно заторопился догнать ушедшего в Нижний мир старика.
И всё это время Нгамтусо неистово мотал, тряс головой, дышал, словно загнанный олень, меняя при этом ритм ударов бубна. Люди понимали, что всем своим духом он уже не в чуме, а там далеко в нижней земле, где покоятся все его предки.
Потом молодой шаман легко, словно гусиный пух, опустился рядом со стариком и начал говорить, что он видит там, в нижнем мире. Один из гостей сел у его головы и стал передавать его слова другим людям:

„ ... Пришёл я в нижнюю землю. Большая, очень быстрая река легла на моём пути. Вижу старика-шамана, стоящего на берегу. Не может он перейти реку. Шибко большая она. Однако, даже побольше Авама будет. Спускаюсь я в воду и перехожу на другой берег. А старик кричит мне с суши, вернись, мол, вместе пойдём за дочкой.
Вернулся я к нему обратно и говорю:
— Ну, пойдём вместе через эту большую воду.
Вошёл старик в реку. Однако не удержали его вараги на водой. Совсем слабыми стали его шаманские духи. Плохо помогают они старику — насилу вышел он обратно на берег. Отдышался и говорит мне: „Иди ты дальше лучше один, нету у меня больше сил. Иди, я буду тебя здесь ожидать.”
Опять перехожу я реку. И замечаю невдалеке стоящий чум. Захожу в него и вижу старика с совсем чёрным лицом. Шепчет мне старик слаабым голосом:
— Эй, друг! Помоги мне, а то иначе я с голода помру...
— Давай, старый, пущальню, помогу.
Дал мне старик сеть. Поставил я её и вытащил полную рыбы.
— Спасибо за помощь, сынок,— говорит старик,— теперь я не пропаду с голоду. А тебе, когда будешь возвращаться обратно, я дам подарок.
Пошёл я дальше по берегу. Снова на пути попадается чум. Захожу, смотрю, здесь тоже старик голодный. Помог и ему наловить рыбы. Он тоже обещает подарок дать.
Иду дальше. Вижу, человек едет на нартах. Вместо лица у этого человека белое пятно. Испугался я, хотел вернуться назад. А он взял и остановил меня:
— Кто ты такой?
— Я шаман. Ищу одну девку.
— Эхе! Да я тебя знаю. Я отец тех двух охотников, что живут с матерью в чуме шамана Нинонде. Как они там сейчас?
— Худо живут. Только три быка да две вяженки остались у них.
— Ну ладно! Когда пойдёшь обратно, дам я тебе оленей.
Дальше путь мой лежит к стойбищу, где виднеются много чумов.
Захожу в самый ближний. Вижу, девка сидит одна. А рядом ящик стоит, сколоченный из лиственницы. Открываю этот ящик, а в нём лежат пять сердец — четыре совсем чёрные, пятое — наполовину белое.
— Какое здесь сердце дочки шамана? — спрашиваю у девки. Она показывает на пятое сердце. Положил я это сердце себе в карман. (Все гости увидели, как шаман на самом деле что-то положил себе в карман).
Теперь я пошёл обратно.
Гости смотрят на лежащего шамана и представляют весь его путь, словно они тоже идут с ним по земле мёртвых.
А он медленно продолжает:
— Опять встречаю старика — отца двух братьев. старик подводит ко мне двух оленей-телят; вяженку и пороза. Я привязываю их к ремням своей парки. (Все гости видят, как шаман завязывает какие-то узлы на ремнях парки).
Теперь мёртвый отец двух братьев мне говорит:
— Эта важенка каждый год будет телиться двойней. От этого мои дети станут хорошо жить. За это они тебе каждый год будут давать по пять оленей.
Иду дальше. Подхожу ко второму старику. Он мне говорит: „Вот и пришёл мой черёд сделать тебе подарок”— и протягивает мне железку. (Все видят, как шаман что-то спрятал на груди).
Наконец, подхожу к последнему старику. И этот дарит мне железку, которую я прячу под парку.
Опять лежит передо мною большая река. Перехожу я её и вижу землю Среднего Мира...”

Сказал это молодой шаман и поднялся на ноги. Старик-шаман давно уже перестал камлать.
— Ты почему не пошёл со мной в нижнюю землю?— спрашивает его Нгамсуто.
—Эй! Течение на реке слишком сильное. Не смог я его перейти. Ноги ослабли — отвечает Нинонде.
Тогда Нгамтусо взял бубен и велел снять материю с покойницы. Старик открыл труп. Молодой шаман сильно ударил в бубен, словно потребовал, чтобы девушка ожила, проснулась после долгого смертельного сна. Когда он ударил колотушкой об пол один раз — она пошевелила одной ногой, ударил второй раз — шевельнулась другая нога у покойницы.

На лицах гостей старика застыло ожидание, надежда, что ещё чуть-чуть и дочка Нинонде снова будет жива и здорова. Шаман опять дважды ударил колотушкой об пол и теперь зашевелились, задвигались руки девушки. Тогда Нгамтусо сильно и часто стал бить в бубен. Лицо и руки её стали розовыми. Однако, казалось, что она до сих пор находится в каком-то непонятном сне.
— Встань! — приказал шаман девушке и сильно дунул ей в лицо. Лицо сразу стало белым, как луна, а глаза светлыми, словно день в летнюю пору. Девушка встала, удивлённо оглядела гостей и присела к огню:
— До чего же я долго спала...

Однако гости словно забыли о девушке. Их интересовал только молодой шаман.
— А где же твои олени, Нгамтусо?— спросили они у него.
Оглядел шаман свою парку, и все увидели, что к её ремням привязаны два пучка шерсти — белый и серый. Отвязал он шерсть и велел положить на нарты.
— Ну а где твои железки?— не унимаются гости.
Распахнул шаман парку и все увидели у него на груди две железки. Одна железка была похожа на весеннее солнце. Вторая — на холодную зимнюю луну.
Удивились гости — значит правду говорил Нгамтусо.


(Легенды и сказки полярной ночи. Таймырпрессфото-2, г. Дудинка, 1994 г.)